1. Школа

В 1990-х гг. в российской школе происходили серьезные изменения — авторы учебников и педагоги с жадностью искали новые подходы, способные преодолеть советское идеологическое наследие. В тот период школа напоминала экспериментальную площадку, где отрабатывались самые различные интерпретации российской истории — от либеральных до монархических. Тогда в написании учебников участвовали самые различные авторы — не только профессиональные историки и педагоги, но и писатели, поэты, деятели искусства. При этом ревизии подвергалась не только история последнего столетия, но и гораздо более ранние эпохи, и в учебники начали включаться материалы, которые советская школа старательно обходила. Кроме того, отказавшись от марксистской методологии, авторы учебников нуждались в новом всеохватывающем подходе, и для многих соблазнительной стала теория этногенеза Гумилева.

В середине 1990-х гг. в качестве пособия для учащихся старших классов общеобразовательной школы был выпущен курс истории России, написанный Л.Н. Гумилевым. Он содержал облегченную схему теории этногенеза в приложении к России. В нем, например, отсутствовала «теория химер». Вместе с тем Хазария здесь по-прежнему изображалась главным врагом Древней Руси в период ее становления. Причем злым гением Руси ее делали именно евреи с их корыстолюбием и вероломной внешней политикой (Гумилев 1996: 37—43). Везде, где только возможно, евреи изображались в учебнике в неприглядном свете — как изменники, открывавшие ворота византийских городов арабам, как жестокие работорговцы, как спесивая знать, сознательно изолировавшая себя от хазарских аборигенов, как изуверы, мучавшие христиан, как сребролюбцы-купцы, втягивавшие Русь в войны с мирными половцами ради развития работорговли и т. д. (Гумилев 1996: 35, 36, 38, 87—88). Поэтому походы Святослава на Хазарию рисовались автором как истинно благородное дело, ограничившее влияние евреев на юге Восточной Европы и, главное, вернувшее независимость Киевской Руси (Гумилев 1996: 45—46). Любопытно, что, описывая эпоху Богдана Хмельницкого, Гумилев предъявлял счет евреям-арендаторам за эксплуатацию местного крестьянства, но ни слова не говорил о массовой резне евреев, устроенной казаками (Гумилев 1996: 272). Учебное пособие было выпущено тиражом 25 тыс. экземпляров. Это значит, что в российских школах десятки тысяч выпускников рисковали в ходе такого обучения стать если не откровенными антисемитами, то, по меньшей мере, склонными к негативному восприятию евреев.

Тревогу вызывал и тот факт, что «теоретические достижения» Гумилева тогда активно популяризировались в школьных курсах. В частности, влиятельная в педагогических кругах России газета «История» посвятила в 1996 г. целый номер дискуссии о «теории этногенеза». В этом номере были напечатаны написанная в панегирических тонах биография Гумилева, включавшая и весьма благожелательное изложение его историософских взглядов (Аманжолова 1996), а также статья одного из учеников Гумилева, С. Смирнова, представлявшего его «теорию» якобы хорошей основой для научного прогноза о будущей судьбе и взаимоотношениях народов (Смирнов 1996). И хотя наряду с этими публикациями газета поместила более критические и настороженные отзывы (Данилевский 1996; Гольдфаин 1996), ее симпатии остались все же на стороне Гумилева, что выразилось в развернутой публикации программы факультативного курса по теории этногенеза, который читался в одном из московских педагогических училищ (Капустина и др. 1996).

Латентная юдофобия встречалась даже в таких учебниках, авторы которых числили себя либералами и сами не сознавали, какие последствия могла иметь их интерпретация взаимоотношений восточных славян с евреями в древности. В одном из таких учебников его автор вслед за Гумилевым рисовал принятие иудаизма хазарской знатью как опрометчивое решение, приведшее к расколу общества, ибо иудаизм будто бы приучал к двойному моральному стандарту и имел массу других изъянов (Ионов 1995: 44—45). При этом автор, подобно многим другим авторам учебников по истории, полностью обходил вопрос о политической и культурной роли Хазарии для восточных славян и умалчивал об истреблении евреев воинством Богдана Хмельницкого или об их дискриминации в Российской империи. Зато он находил возможным с симпатией отнестись к идее богоизбранности русских, которая начала развиваться с XI в. (Ионов 1995: 67).

В первой половине 1990-х гг. получил хождение облегченный курс русской истории, подготовленный писателем В.П. Бутромеевым и предназначенный для самой широкой аудитории. Хазарам в этом пособии было уделено лишь несколько строк, но их вполне хватало для того, чтобы изобразить тех бескомпромиссными недругами славян, которые только и делали, что нападали на их селения, брали дань и уводили людей в рабство (Бутромеев 1994: 19—25). Учебник Бутромеева являлся частью проекта «Русская школа», осуществлявшегося тогда русскими националистами. Он был дважды, в 1993 и 1994 г., выпущен издательством «Роман-газета» тиражами соответственно 15 тыс. и 35 тыс. экземпляров.

Во второй половине 1990-х гг. в рамках федеральной программы, разработанной Управлением развития общего и среднего образования Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации готовились комплекты школьных учебников нового поколения. Учебники по истории разрабатывались группой под руководством молодого доктора исторических наук, член-корр. РАЕН А.П. Богданова, который, считаясь специалистом по России XVII в., с начала 1990-х гг. опубликовал несколько детских книг о древних славянах и их ранней государственности, вскоре после этого перейдя к написанию школьных учебников. Вскользь затрагивая хазарскую проблему, этот автор делал основой своей концепции уже известные нам разработки Рыбакова и Гумилева. Ничего позитивного в хазарской культуре он не видел; по его мнению, славянам хазары несли только разорение и рабство. «Свирепые хазары, поклонявшиеся богу Иегове, обложили данью славянское племя вятичей» и были разгромлены князем Святославом — только это и могли узнать дети о хазарах из его популярной книжки (Богданов 1992). То же самое содержалось и в его учебниках, предназначенных для школьников 6-х и 10—11-х классов. Правда, там были добавлены еще домыслы Артамонова и Гумилева о том, что принятие иудаизма изолировало хазарскую знать от народа и каганат рухнул под ударами Святослава, так как подавляющая часть населения не видела пользы от его существования (Богданов 1996: 45, 54—55; Богданов, Лобачев 1997: 52—54, 91—92). Учебники Богданова получили весьма благожелательный отзыв со стороны Б.А. Рыбакова (Рыбаков 1997: 2). Однако коллеги Богданова по Институту российской истории РАН были настроены более критически: они отмечали его малую осведомленность о Древней Руси, непрофессиональное обращение с ранними письменными источниками и непонимание их важных нюансов, его чересчур эмоциональное и не в меру доверчивое отношение к сообщениям древнерусских летописей¹.

Негативный образ Хазарии иной раз встречался даже в вузовских учебниках. В первой половине 1990-х гг. профессор кафедры философии и истории Новгородского сельскохозяйственного института П.М. Золин в нескольких выпусках издал свое учебное пособие по древней истории Руси. В одном из этих выпусков борьба Византии и Хазарии против славян изображалась как имевшая исключительно религиозную окраску. Автор убеждал студентов в том, что даже Византия, не говоря о Хазарии, выступала против Руси только в том случае, когда в Византии побеждала «проиудейская» партия. В то же время он настаивал на том, что значительную часть вооруженных сил Хазарии составляли славяне, без которых Хазария 300 лет не продержалась бы. При этом автор отождествлял славян с аварами и тем самым с ними, а не с хазарами связывал появление в Киевской Руси титула «хакан» (Золин 1995: 22, 44, 52, 74—75). Во второй половине 1990-х гг. он сошелся с В.М. Кандыбой, и они вместе развивали идею о непримиримой борьбе «южных русов» («русалимов») против «северных» («ведических киевлян») и о том, что только русскому народу под силу уничтожить «Мировое Зло» (Кандыба, Золин 1997: 360, 404).

Как бы ни оценивать малограмотное учебное пособие Золина, оно является примером того, как негативное отношение к иудаизму и «иудейской Хазарии», которые объявляются заклятыми врагами русских, проникало в постсоветское время в систему народного образования России.

Что касается современных вузовских учебников, написанных профессиональными историками, то в большинстве из них хазарская проблема либо вообще игнорируется (см., напр., Курукин 1998), либо излагается в соответствии с версией академика Рыбакова (см., напр., Каргалов, Савельев, Федоров 1998: 25). И лишь в очень редких случаях Хазария наделяется положительными качествами, изображаясь защитницей славян от арабского нашествия и открывшей перед ними богатый мир восточных культур. Такая статья была, например, опубликована в предназначенной для учителей газете «Первое сентября», где автор даже отважился сделать намек на имеющиеся в отечественной историографии юдофобские интерпретации хазарской проблематики (Дукель 1999). Однако до школы такие суждения почти не доходят. В большинстве школьных учебников Хазария изображается опасным соседом, и ее взаимоотношения со славянами рисуются в виде постоянной борьбы последних за освобождение от «хазарского ига» (Shnirelman 2009: 121).

Тон этому задал много раз переиздававшийся учебник «История Отечества», выходивший под редакцией Б.А. Рыбакова и А.А. Преображенского. Там хазары были показаны исключительно грабителями, захватчиками и угнетателями славян. Зато русский набег на Восточное Закавказье изображался поездкой мирных купцов, которых на обратном пути обидели все те же хазары. Разумеется, прославлялся князь Святослав как победитель ненавистных хазар (История 1996: 38, 44—47). Учебник был издан тиражом в 35 тыс. экз. и с тех пор несколько раз переиздавался. Примечательно, что главный научно-теоретический и методический журнал Министерства образования Российской Федерации «Преподавание истории в школе» объявил этот учебник лучшим среди школьных учебников по истории Отечества и хвалил его за научность и «государственно-патриотический настрой» (Соколова 1999: 55). Такой «настрой» делал одним из главных событий русской истории победоносный поход Святослава, причем некоторые авторы учебников даже представляли его «Александром Македонским Восточной Европы» (Сахаров, Буганов 1995: 49—51; Сахаров 2002: 42). Иными словами, в этом отношении многие новые российские учебники мало чем отличаются от своих советских предшественников.

В некоторых учебниках начала 2000-х гг. Хазарии уделяется больше места, и ей даются более сбалансированные характеристики. Однако от этого ее облик не становится более привлекательным. Ведь она по-прежнему рисуется враждебной Руси, и славянские племена либо вынуждены искать помощи у варягов (Данилов, Косулина 2003: 38—39), либо сами ведут «борьбу за независимость» (Сахаров 2003: 27). Кульминацией этой борьбы оказывается поход Святослава, причем образ Святослава неизменно героизируется. Иной раз в учебнике дается достаточно развернутое описание Хазарии, но ее взаимоотношения со славянами остаются за скобками, а поход Святослава рисуется одним предложением. Мотивации этого похода никак не объясняются (Пчелов 2002: 16—19, 45).

В 2003 г. в Москве была издана повесть о Святославе, предназначенная для учащихся среднего школьного возраста и рекомендованная Министерством общего и профессионального образования для дополнительного чтения. В этой повести Святослав выглядел мудрым и честным военачальником, бесстрашным и героическим воином, победившим немало врагов Руси. Среди этих врагов фигурировала и Хазария, однако о характере этого государства школьник мало что узнавал. Упоминалась существовавшая там социальная напряженность (царь не доверял своему народу), но о евреях и иудаизме речи не было. Зато говорилось о том, что победа над Хазарией имела не только позитивные, но и негативные последствия — теперь ничто не мешало набегам печенегов. Впрочем, весь пафос повести и ее богатый иллюстративный материал были направлены на то, чтобы учащиеся могли гордиться своими славными предками (Нерсесов 2003).

Лишь редкие авторы пытаются придать хазарам более позитивный облик, подчеркивая создание зоны мира, обеспечившей восточным славянам долгую спокойную жизнь. С этой точки зрения поход Святослава оказывается сомнительным предприятием, фактически открывшим степь для новых агрессивных кочевых орд с востока (Жуковский, Жуковская 2000: 38, 42).

Примечания

1. О его выступлении на ученом совете ИРИ 5 февраля 2004 г. и его критике см.: (Богданов 2006).