2. Погребальные комплексы гуннов

Обычно погребения обнаруживают случайно местные жители во время сельхозработ или при строительстве. Если поблизости нет ни одного человека, способного хотя бы отчасти понять ценность находки и воспрепятствовать разграблению, то погребения разрушаются полностью (особенно если в них попадаются золотые вещи). Большинство дошедших до нас комплексов тоже основательно разрушены, но, несмотря на это, И.П. Засецкой удалось по сохранившимся данным выявить главные признаки погребального обряда и создать хотя бы предварительную схематическую классификацию господствовавшим в то время погребальным обрядностям [Засецкая, 1994, с. 12—22].

Ею и ее предшественниками достаточно убедительно выделены три основные группы степных погребений гуннской эпохи:

I — погребения с трупосожжением (кремацией) или иным ярко выраженным культом огня;

II — погребения с трупоположением (ингумацией) под курганной насыпью;

III — погребения с трупоположением без курганной насыпи.

В I группу входят три подгруппы (с вариантами). Первая подгруппа представлена погребениями, совершенными в насыпи кургана. В варианте «а» этой подгруппы кострища помещены в насыпь кургана, а в варианте «б» — на древнем горизонте — под насыпью. Во вторую подгруппу включены погребения под каменной выкладкой с кремацией на стороне [Самоквасов, 1908, с. 132—136]. Третья подгруппа — погребения под курганной насыпью с трупоположением и ритуальным кострищем на стороне [Скарбовенко, 1979, с. 164—165].

Приведем несколько примеров. Погребения первой подгруппы были обнаружены П.Д. Рау и И.В. Синицыным на ряде могильников Нижнего Поволжья [Рау, 1928, с. 431—436; Синицын, 1936, с. 82]. Кострища захоронений помещались под небольшими земляными насыпями (диам. 8—12 м), не превышающими 0,6 м; изредка удавалось проследить крайние плахи кострищ, образующих квадратную раму (3×3 или 4×4 м). То, что почва под кострищем обожжена, свидетельствует о длительном горении на месте сооружения кургана.

Сооружались кострища в целом одинаково: на ровной площадке ставился невысокий сруб или рама из дубовых или березовых плах, внутри которых разводился костер, и после сожжения трупа в затухающий огонь бросали различные сопровождающие вещи и забрасывали их землей (слой земли, как правило, обуглен). Затем над всем этим насыпали небольшой курган. Следует отметить, что в большинстве таких кострищ не было обнаружено обгорелых (даже очень мелких) обломков косточек человека. Конечно, они могли не сохраниться, так как и сопровождающих вещей очень мало: курганчики были основательно разрыты и ограблены. Однако многие кострища были совершенно «чистыми» от находок, хотя наличие кургана свидетельствует о принадлежности всего сооружения к погребальному комплексу. Возможно, это были просто кенотафы — поминальные памятники, а отсутствие находок не всегда позволяет нам уверенно относить эти комплексы к гуннской эпохе.

II группа (ингумации) делится на две подгруппы: в первую включены захоронения с останками коня: вариант «а» — погребение чучела коня, вариант «б» — отдельные кости коня. Вторая подгруппа — погребения без останков коня.

III группа — также ингумации, но бескурганные. Разделена на две подгруппы. Первая характеризуется наличием останков коня: вариант «а» — захоронение целого остова, вариант «б» — отдельные кости конского скелета. Погребения второй подгруппы — без останков коня.

Разнообразие деталей погребального обряда, что особенно заметно при выявлении подгрупп и вариантов трупосожжений, позволяет говорить о многообразии этносов, кочевавших в степях того времени. Материалы погребальной обрядности подтверждают некоторую общность этих этносов только кремированием погребений и иных следов «огненного ритуала» при захоронениях.

Ингумационные захоронения более однотипны и, по существу, представляют собой единую группу, поскольку наличие останков захоронений коня, отдельных конских костей или полное отсутствие их вряд ли связано с разноэтничностью погребенных. По-видимому, вернее предполагать какие-то социальные (экономические?) различия похороненных. Впрочем, это тоже только гипотеза, подтвердить которую достаточным количеством материала пока невозможно, так как вещи и даже останки коня могли быть сожжены на другом месте. Именно так, как нам кажется, случилось с погребением ребенка в Самарском Заволжье (Владимирский мог., кург. 4), похороненного по обряду ингумации на спине, головой на запад—северо-запад. Вещей при нем не было, но поблизости от могилы был обнаружен «комок» скипевшихся в огне предметов с остатками золы и угля, явно вынутого из костра и уложенного затем рядом с погребением владельца [Скарбовенко, 1979]. Характерно, что вещи в «комке» представлены набором взрослого воина (оружием, сбруей коня, что свидетельствует о знатном происхождении ребенка, принадлежавшего к семье богатого воина-кочевника).

Следует сказать, что детские погребения, по-видимому, чаще совершались путем ингумации [Айбабин, 1999, с. 73—75]. В частности, в Крыму на Беляусе было обнаружено два детских гуннских трупоположения. Оба похоронены на спине, головами ориентированы на север или северо-запад. Сопровождавший их инвентарь не подвергался очищению огнем, т.е. не обуглен, и сохранился хорошо.

Может быть, это объясняется отсутствием в погребениях оружия, хотя части конской сбруи были положены в оба захоронения. В более богатом погребении, открытом в 1967 г., к мальчику была помещена, видимо, его любимая игрушка — небольшая фигурка деревянной лошадки, сохранившейся почти полностью благодаря золотым обкладкам головы, шеи и туловища (рис. 2).

Существенно, что в погребальной обрядности европейских «гуннов» фактически нет ничего общего с древнехуннской. Там рядовых хунну хоронили в крепко сбитых деревянных гробах с массивными дном и крышкой, с жертвенными ямами в головах гробовища. В то же время для всех степных народов характерны какие-то общие черты как в погребальной обрядности, так и в наборе сопровождавшего инвентаря (оружие, сбруя). Поэтому у каждого народа, обитавшего в степях на протяжении более 1500 лет (в основном в эпоху средневековья), можно найти особенности, сближающие их друг с другом. Это нередко является причиной значительной путаницы при этнической интерпретации погребальной обрядности того или иного кочевого (степного) сообщества, с чем мы неоднократно встретимся в последующих главах.