Каган и бек

Указанная для амулетов система бинарных оппозиций: правое-левое, верх-низ, день-ночь и т. д. — находит соответствие в тез сведениях, которые сообщают письменные источники об особенностях государственного устройства Хазарии. И это представляется естественным. Как отмечает В.Н. Топоров, главной фигурой ритуала, операции, необходимой для сохранения своего космоса, является царь в роли первосвященника. Для первобытного сознания — он был «диахроническим вариантом демиурга», «участником космологического действа, а не исторического процесса» (Топоров В.Н., 1982, с. 19).

Напомню вкратце суть бинарной оппозиции двух правителей Хазарии, кагана и бека (см.: Артамонов М.И., 1962, с. 408—411: Заходер Б.Н., 1962, с. 193—221).

А. Так же как сами хазары делились на «белых» и «черных», так и их столица Итиль была разделена на два конца. Правый конец назывался ал-Байда, «Белая». Здесь находилась резиденция правителя.

Б. Левый конец города был торгово-ремесленным. Именно в этой части города, которую гипотетически связывают с кара-хазарами, проживал юноша-булочник, являвшийся кандидатом на престол кагана. Б.Н. Заходер считает, что данный эпизод объясняет предполагаемое название левобережья как «ханского города» (Ханбалык), Древнего центра правящего рода черных хазар. Избранный каган перевозился в правую часть города, в резиденцию царя, бека.

А. Бек при церемониях садился справа от кагана. Он вел активную государственную деятельность. Предводительствовал войсками. При выезде его сопровождали воины, несшие перед ним позолоченный щит или какой-то другой предмет округлой формы (зонтик, бубен, диск — ?) и горящие свечи и светильники. Его день начинался с того, что он входил к кагану и зажигал принесенные им дрова. Могилы царей являлись объектами поклонения и были всем известны.

Б. Место кагана находилось слева. Он восседал на троне, сооруженном в некоей «куббе» из золота. Его место выше места царя. Он ведет скрытую жизнь, не выходит из дворца, не садится на коня. Его выходы из дворца редки и строго регламентированы: один раз в четыре месяца или в особых случаях, например из-за войны, которую при появлении кагана прекращали. Свита шла на значительном расстоянии от кагана. На него никто не смел взирать: подданные падали ниц и лежали, пока он не пройдет. Отмечается почитание цифры «4» в отношении кагана: сорок лет правления, четыре тысячи мужей свиты, выезд раз в четыре месяца. Каган обладал гаремом. Кагана убивали в случае засухи или других несчастий, а также когда кончался срок его правления. Начало его правления (некоторые источники называют начало правления не кагана, а царя) связано с обрядом удушения, не приводящего к смерти, но ее имитирующим. Умершего или убитого кагана хоронили тайно, могилу его скрывали и убивали всех, кто участвовал в захоронении.

Оба правителя являли собой воплощение разделенного между двумя периодами дионисийского культа, повсеместно прослеживаемого в отношении института сакрального царя с его строго регламентированной жизнью и насильственной смертью (Фрэзер Дж., 1980, с. 193—205, 299—329 и др.). Но разделение здесь выражено не в чередовании времени правления, а в разделении сакральных функций между каганом и беком. Бек являлся олицетворением верхнего, правого мира, светлого, белого начала, летнего периода вегетации растений, дня, сияющего солнечного света, горящего огня, жизненной активности и наивысшей ее точки — войны. Каган символизировал нижний, левый, черный мир, сокрытый от глаз, зиму, ночь, покой. Обычно в мифологии именно этому состоянию природы, погруженной в зимний или ночной покой, приписывается решающее значение в процессе плодородия. Отсюда и ответственность кагана за неурожай во время засухи, и его гарем из 25 жен и 60 наложниц.

Календарный характер сакральной власти маркирован приверженностью к цифре «4» и имитацией смерти и воскрешения при восшествии на престол кагана или бека. Последнее, возможно, сопровождалось и ритуальной борьбой (Фонякова Н.А., 1988, с. 20, 21). Та же функция периодического возрождения из состояния побеждавших к концу временного цикла хаоса и смерти, видимо, была заключена в обряде ежедневного возжигания огня двумя правителями Хазарии, имитирующим рождение или освобождение солнца.

* * *

Сокрытость, которой была окружена персона кагана, соответствует такой особенности салтовских амулетов и графики, как игнорирование хтонических образов, а отказ от использования образа коня в металлопластике при изображении левостороннего, возвратного, хода солнца — существованию запрета кагану садиться на коня. Его заключенность во дворце, а внутри его в «куббе» можно сопоставить с образом солнечного диска, заключенного в тело фигурки амулета-грифона.

Позже всех появляются в северокавказских материалах амулеты в виде всадников. Более многочисленны амулеты первого типа: всадник, едущий вправо. Повернутый влево всадник встречается почти в два раза реже, но все же этот образ появляется (Ковалевская В.Б., 1995, с. 146, 147). Достигает он и Хазарского Подонья, и занятого болгарами Северо-Западного Причерноморья.

Не фиксируют направление движения скульптурные образы всадников из слоя Саркела конца IX — начала X в. (Плетнева С.А., 1996, рис. 50), Морозовского карьера (рис. 166; 25, 1) и др.

Рис. 25. Саркел.

1 — всадник (?), бронза; 2—5 — металлические амулеты, слой 40-х годов IX века — 70-х годов X века. По С.А. Плетневой, 1996.

В одном слое с верхней частью фигурки всадника в Саркеле обнаружен амулет, сделанный по образцу солярного с соколиными головками, вида 1, повернутыми в противоположные стороны, но с полностью непонятой мастером-литейщиком иконографией (рис. 25, 2). Там же обнаружено несколько амулетов из бронзы, имитирующих когти (Плетнева С.А., 1996, рис. 50) (рис. 25, 3—4).

Можно высказать предположение, что процесс исчезновения амулетов, акцентирующих внимание на движении солнца, особенно на биполярном характере этого движения, был обусловлен не только и, судя по сохранению языческих погребальных обрядов, даже не столько распространением монотеистической религии, сколько подготовившим ее принятие изменением государственного устройства в сторону единовластия и связанным с ним затуханием самой доминанты дихотомии макро- и микрокосма.

* * *

В графике тема солярного мифа лучше всего прослеживается в гравировках костяных изделий. Здесь изображены и сцены борьбы, и сцены терзания. Движение основного числа персонажей, за исключением противоположно направленных в сценах борьбы, происходит посолонь или снизу вверх, как на роговых остриях (Флёрова В.Е., 1997, табл. XI, 1—3). Единственное исключение — фигурки оленя и кабана на гравировке из Верхнего Салтова (рис. 18, 3). Противоположная их направленность может быть вызвана восприятием композиции на двух сторонах изделия как единого целого при рассматривании рисунка с лицевой стороны. Такая прозрачность вообще является характерной чертой древнего искусства, и салтово-маяцкого в том числе.

Среди рисунков на кирпичах, сделанных в процессе строительства Саркела в 30-х гг. IX в., число животных, повернутых влево, уже превышает число идущих посолонь: 9 и 7 изображений соответственно. Среди обращенных влево, правда, всего три коня. Остальные — это копытные типа ланей, неопределенного вида животные и парные изображения, связанные с культом плодородия. Вероятно, появление обращенных влево рисунков вызвано сознательной апелляцией к предкам, а не произвольностью выбора направления. Все животные, повернутые вправо, определяются с наибольшей долей вероятности как кони.

Граффити на стенах Маяцкого городища демонстрируют еще большую связь с культом плодородия. Четверть изображений имеют подчеркнутый признак пола или представляют пары животных. Более половины персонажей обращено налево. Среди них даже всадник с лентами, олицетворявший в торевтике дневное движение солнца: на коцком ковше и сосуде А2 Надь-Сент-Миклошского клада (рис. 21; 24а, 2), а в данном случае, видимо, изображающий умершего героизированного представителя знатного рода.

Рис. 26. Сцены единоборств.

1—2 — Маяцкое городище, блоки XXIII/26, 27 и XVIII/19, 20 из крепостных стен (по С.А. Плетневой, 1984); 3 — Преслав, Болгария, блок (по Дм. Овчарову, 1982).

Сцен единоборства на блоках Маяцкого городища с хорошо выраженной сюжетной линией только две (Плетнева С., 1984, рис. 9 и 11). На первом — два обнаженных человека, один из которых вооружен копьем, оружие второго неизвестно (возможно, его изображение было на соседнем блоке). Здесь явно побеждает персонаж слева (рис. 26, 1), что вполне соответствует солярному мифу (не могу не отметить, что описание этой сцены С.А. Плетневой весьма противоречиво; наличие масок на фигурах сама автор считает спорным, а для речи о ритуальном танце данных явно недостаточно (там же, с. 73), ясно лишь одно — идет единоборство с видимым исходом).

Во второй сцене, где бьются конный воин справа и пеший слева, исход битвы неясен (рис. 26, 2). Рискну предположить, что победит левый воин, идущий посолонь, хотя он и пеший. Аналогичная сцена в Преславе (Овчаров Дм., 1982, табл. XLV) также представляет сражающихся пехотинца слева и конника справа (рис. 26, 3). Над пехотинцем изображен орел, а рядом со всадником — змея: аналогично тому, как птица и змея сопутствуют левому и правому всаднику в сюжетно более развернутой гравировке на костяном реликварии Славянского музея (рис. 18, 1). Примечательно, что пеший воин композиции на камне с Маяцкого городища вооружен луком. Там же есть еще один рисунок лучника и отдельно — изображение рядом двух луков — с натянутой и со спущенной тетивой (Флёрова В.Е., 1997, табл. II, 30, табл. III, 24). Факт популярности лука в серии петроглифов на сценах, имеющих, как я предполагаю, связь с праздниками, во время которых происходило обращение к умершим членам рода, согласуется с отмеченной, для торевтики приуроченностью изображений натянутого лука к зимнему (ночному) периоду.

Несмотря на смазанность картины различиями в целях, с которыми делались амулеты и обрядовые рисунки, столь четко выраженная в металлопластике идея биполярного движения не могла бы не проявиться в графике более явно, если бы занимала то доминирующее положение, которое отмечается для времени, предшествовавшего строительству крепостей в первой половине IX в. Характерно, что ни на Маяцком комплексе, ни в Саркеле не собрано хоть сколько-нибудь значительной серии амулетов. На Маяцком, помимо лунниц, натуралий и позднего типа амулета в виде переплетенной медной проволочкой бусинки, обнаружен один четырехлучевой колесовидный амулет, положенный в погребение маленького ребенка на селище, и подвеска с парными протомами (Винни-ков А. 3., Афанасьев Г.Е., 1991, рис. 8, 5; 13, 10, 30, 4. Флёров В.С., 1984, рис. 14; 19906, рис. 19). О составе саркельских амулетов говорилось выше (рис. 25). Из ранних типов амулетов здесь известна подвеска в виде четырехлучевой свастики в круге (Плетнева С.А., 1967, рис. 49, 5), (рис. 5, 3; 6, 7).

Рис. 27. Тема биполярного движения в графике.

1 — Хумаринское городище, блок из стен цитадели (по Х.Х. Биджиеву, 1983); 2 — Маяцкое городище, блок XXI/23, 24 из крепостных стен.

Тема биполярного движения, периодического переворачивания верха и низа из всех известных пока сюжетных графических рисунков ярко воплотилась только в одной композиции с Хумаринского городища (Биджиев Х.Х., 1983, рис. 12). На камне из стены цитадели изображена сцена из двух антропоморфных существ, совершающих некий ритуальный танец: один стоит с поднятыми для совершения кувырка руками, другой — на голове, опираясь кистями рук о землю (рис. 27, 7). Крайне примитивный, но сходный композиционно рисунок имеется на камне Маяцкого городища. Камень из завала, так что верх и низ композиции не фиксируются (Плетнева С.А., 1984, рис. 10, 3; с. 73, 74). Здесь изображения антропоморфных фигур погрудные. Они тоже повернуты головами одна вверх, другая — вниз, но совершается кувыркание их не посолонь, как в сцене с Хумаринского городища, а в противоположную сторону (рис. 27, 2). У всех четырех антропоморфных фигур сбоку голов свешиваются какие-то «отростки».