Рекомендуем

ГГПокерОк зеркало

Счетчики




Яндекс.Метрика



2. Болгарские племена в VIII—IX вв. (к вопросу об этническом составе и расселении)

Письменные источники весьма скупо освещают историю племен Приазовья и Подонья в период существования Великой Болгарии1. Немного можно извлечь из этих источников и по основной интересующей нас проблеме — этнического состава населения, объединенного общим именем — болгары.

Более или менее достоверно удается проследить, что болгарское объединение распалось не менее чем на четыре, а может быть, и пять групп, как об этом сообщают Феофан и Никифор. Распад болгарского объединения был обусловлен тем, что племенные группы, входившие в его состав, были еще в достаточной мере самостоятельны и сохраняли свои традиции в культуре и быте. Болгарское объединение, как и многие другие, возникавшие в период распада первобытнообщинных отношений, было создано военной силой и держалось на авторитете и успехах Кубрата. После смерти Кубрата созданное им объединение распалось под ударами хазар. Часть болгарских племен, спасаясь от хазар, отошла на новые земли — на Дунай и Среднюю Волгу, значительная часть осталась на старых местах.

Обратимся теперь к другому кругу источников — археологическим памятникам — и выясним, насколько они могут осветить вопросы существования единого болгарского объединения, его расселения и этнического состава отдельных племенных групп.

К сожалению, археологические памятники времени существования Болгарского союза в Приазовье и близлежащих районах, как и периода, непосредственно предшествовавшего его появлению, изучены пока чрезвычайно слабо. Единичные памятники IV—VIII вв., известные в Восточном Причерноморье, весьма сложны и разнохарактерны. Достаточно указать на такие комплексы, как Вознесенка2, Ново-Покровка и Тополи3, Перещепино4, Арцибашево5 и многие другие «клады», историческая и тем более этническая интерпретация которых вызывает еще много споров6. Массовый рядовой материал могильников и поселений или другого рода памятников здесь пока не выявлен7, поэтому рассмотреть интересующие нас вопросы непосредственно на синхронном археологическом материале мы не можем. Но в освещении этой проблемы могут быть использованы известные памятники VIII—IX вв. — времени, последовавшего за распадом Болгарского объединения.

Впервые к этим памятникам для решения проблемы существования «некогда единого обширного объединения болгарских племен» обратился Н.Я. Мерперт8. Совершенно правильно решая ее в общих чертах, автор не дал, однако, обстоятельного анализа археологических материалов. В настоящее время имеются достаточно полные, хотя и далеко еще не многочисленные комплексы из всех трех областей, в которых обитали болгарские племена после распада Великой Болгарии — на Дунае, Дону и Волге.

В Подонье памятники VIII—IX вв. выявлены уже давно. Однообразие вещевых комплексов, встречающихся на обширной территории бассейна р. Дона, привело к объединению их всех ъ салтово-маяцкую культуру9. Однако на этой территории в VIII—IX вв. нет этнического единства10. Уже в самом начале изучения этой области были обнаружены весьма разнохарактерные памятники как: среди могильников, так и поселений.

Широкую известность приобрели катакомбные могильники, которые по устройству погребальных камер и антропологическому типу захороненного в них населения сближаются с памятниками аланских племен Северного Кавказа. Резко отличны от катакомб грунтовые могильники, в которых обнаруживаются костяки иного антропологического типа. Эти различия в погребальном обряде и антропологическом типе захороненных, а также другие различия в культуре11, достаточно хорошо прослеживаются и в территориальном размещении памятников. Поэтому С.А. Плетнева считает, что «правильнее было бы назвать салтово-маяцкой только северную группу памятников, т. е. культуру, характеризующуюся «каменными городищами», подобными Маяцкому, и катакомбными могильниками, подобными Салтовскому. Южный вариант, этнически достаточно определенный, можно назвать болгарским или праболгарским»12.

Такое разделение памятников VIII—IX вв. в Подонье нам представляется вполне правильным; в дальнейшем мы будем рассматривать только южную группу памятников (рис. 23), этническая принадлежность которых болгарским племенам будет показана ниже.

В среднем течении Северного Донца В.А. Городцов на Зливкинском могильнике исследовал 35 погребений13, из них 14 были детскими. Форма могильных ям не была выяснена. Большинство погребенных лежало на спине в вытянутом положении, а в пяти случаях слегка скорчено или на левом боку, или с поджатыми коленями. Большинство захороненных было ориентировано головой на запад, с отклонениями к северу и югу. Глубина захоронений сравнительно небольшая — до 142 см. В большинстве могил (27) находились глиняные сосуды. В восьми случаях их было два. Среди сосудов преобладают гончарные и лепные горшки. Орнамент на них состоял из простых круговых или волнообразных линий, реже вертикальных полос, выцарапанных на блестящей черной поверхности сосуда»14. Кувшинообразных сосудов было очень немного. В большинстве могил сосуды стояли в изголовье преимущественно с правой стороны от погребенного. В ряде случаев В.А. Городцов отмечает лишь, что сосуды стояли справа или слева, не указывая, к какой части могилы это относится. В 13 могилах рядом с погребенными найдены кости животных — барана, коровы, лошади, в нескольких случаях кости не были определены. Ни на площадке могильника, ни в засыпях могильных ям не найдено костей животных. Вещей в могилах было очень немного. Особо следует отметить погребения, где вещи, преимущественно украшения, сложены отдельно — «грудкой у локтя левой руки (погребения 21 и 27) или на правой стороне груди или лица (погребения 10, 33).

На другом могильнике — Покровском — вскрыто всего шесть погребений15, повторяющих ту же картину, что и на Зливкинском могильнике. К этому же типу памятников могут быть отнесены могильники у Лысогорки16, Залиманья17, Шейковки 18 и Рубцово19, известные лишь по немногим случайным находкам. Все эти памятники расположены довольно компактной группой по среднему течению Северного Донца, преимущественно его левого берега, у низовьев р. Оскола, и могут быть выделены в своеобразную локальную группу, связанную с одним из племен болгарского объединения (см. рис. 23).

Южнее этого района в низовьях Северского Донца и у Азовского побережья памятники изучены очень слабо. На Донце у Каменска известен Рыгинский могильник. Местное население при хозяйственных работах неоднократно наталкивалось на «могилы, в которых каменные плиты поставлены со всех 4-х сторон, а сверху перекрыты также плитами»20. Чаще же встречались могилы другой конструкции, когда погребенные перекрывались наклонными плитами, один конец которых стоял на дне могилы, а другой упирался в противоположную стену. Умершие обычно ориентированы головой на юг, а плиты наклонены к западу, т. е. стоят с правой стороны погребенного. Две такие могилы, причем обе коллективные, были раскопаны в 1901 г. В изголовье умерших слева стояли сосуды — горшок и кувшин. Одна могила была, видимо, впущена в древний курган, у взрослого костяка были подогнуты ноги. В этой же могиле на дне были угли и зола.

Могильник, очевидно, такого же типа находится в низовьях Дона у Багаевской станицы. Судя по одному исследованному здесь погребению, умершие ориентированы головой на северо-восток. по бокам их стоят каменные плиты. По рассказам местных жителей, в могилах часто находили глиняные горшки21.

В связи с этими памятниками нельзя не вспомнить известный Борисовский могильник22 у Геленджика на Черноморском побережье, где также многие захоронения совершены в каменных ящиках и преимущественно с северо-восточной ориентировкой. Наряду с погребениями в каменных ящиках многочисленны и захоронения в грунтовых могилах, а также трупосожжения в том и другом типе могил.

В нескольких могилах (30, 41, 62) вещи (украшения) при умерших были уложены в кучу около черепа или таза. Аналогичное явление уже отмечалось в Зливкинском могильнике. Неоднократно встречались захоронения только вещей без останков человека. Замечательны также находки комплексов оружия с согнутыми саблями (погребения 90, 99, 103, 125, 134). Керамика могильника немногочисленна и представлена двумя основными формами — горшками и кувшинами. Некоторые горшки23 весьма близки по форме больше-тарханским (табл. VII, 7, 12). Кувшины преимущественно с высоким туловом, одноручные или двуручные.

Захоронения с каменными внутримогильными конструкциями типологически можно сопоставить с больше-тарханскими могилами с заплечиками. Основное, что их сближает, это отсутствие деревянного гроба и устройство могильной камеры — склепа. Различается лишь материал, употребляемый для устройства камеры. Действительно, могилы с односторонними заплечиками перекрывались наклонно поставленными короткими бревнами, и точно так же производились захоронения с наклонно поставленными плитами. В погребениях с двусторонними заплечиками в качестве опоры для горизонтального перекрытия использовались уступы — заплечики, оставленные при рытье могильной ямы, а в погребениях с каменными ящиками такие опоры выкладывались специально из каменных плит. В Борисовском могильнике В.В. Саханев в ряде случаев отмечает, что у каменных гробниц «перекрытия нет» — отсутствуют каменные плиты, замененные, очевидно, деревянным накатником или досками. К этому же типу относится погребение 61, где плиты были поставлены только поперек ямы у ног и головы24. Боковые стенки этой могилы имели, вероятно, уступы-заплечики. Могилы, перекрытые наклонно поставленными каменными плитами, типологически близки могилам с односторонними заплечиками, где перекрытие также устраивалось наклонно, но из дерева.

Конечно, все это лишь касается общего принципа конструкции могильных сооружений и может указывать лишь на отдаленное родство населения.

Небезынтересно вспомнить, что в Болгарах, на Волге при раскопках могильника домонгольского времени было обнаружено несколько могил с обкладкой в нижней части вокруг костяков каменными плитами, а у некоторых и с частичным перекрытием25. В этом, может быть, следует видеть пережиток более широко распространенного ранее обряда захоронения в каменных ящиках.

К сожалению, в Приазовской области нет достаточно хорошо исследованных могильников, а Борисовский могильник дает картину весьма сложную. Захороненное здесь население было этнически не однородным и испытывало, кроме того, сильное влияние причерноморских центров. В этом могильнике, например, совершенно нет костей животных, очень редки сосуды.

В.В. Саханев, исследовавший Борисовский могильник, отнес его к зихам. Но в его историческом экскурсе показано, что область, где расположен могильник, была границей между зихами и утургурами26. Поэтому в могильнике могли хоронить и болгар-утургур, в чем нас убеждает сходство конструкции могил с каменными ящиками Рыгинского и Багаевского могильников, а также ряд других деталей обряда.

Возможно, к этому же времени относятся погребения, вскрытые под небольшими насыпями у ст. Нижне-Кундючинской и Белокалитвинской27. Могильные ямы были засыпаны сверху камнями, умершие ориентированы головой на северо-восток, а поверх захоронения человека в яму была уложена взнузданная лошадь, обычно мордой к юго-западу.

Существенно дополнить характеристику памятников приазовского района могут поселения, интересную группу которых обследовала С.А. Плетнева на Белой Калитве, левом притоке Северского Донца. По составу керамического комплекса она разделяет селища на два типа. В первом, наиболее многочисленном, преобладают лепные высокие яйцевидные горшки со слабо отогнутым венчиком и слегка выделенным толстым дном. Тесто у них хорошо отмученное, с примесью мелкого речного песка и изредка рубленой соломы или травы. Обжиг очажный, неровный, поверхность желто-оранжевая, излом черный28, Этот тип керамики аналогичен находкам на Правобережном Цимлянском городище и на ряде других поселений и относится автором к болгарской культуре.

Второй тип селищ содержит, кроме того, своеобразные сосуды, которые «отличаются от обычных горшков орнаментом в виде налепных валиков на венчике, горле и плечиках. Валики покрыты узором — простыми или перекрещивающимися насечками»29. На некоторых фрагментах встречается орнамент в виде горизонтальных бороздок и пояски ямок30. Для сосудов этого типа характерно высокое горло и слабо отогнутый венчик. Аналогии этому типу керамики С.А. Плетнева находит в керамике VII в. в Тамани и на поселении у с. Натальевки на берегу Миусского лимана Азовского побережья, а также в более поздней гончарной керамике XII—XIII вв. на городище «Царь Асень» в Болгарии31.

Из других памятников Азовского побережья интересны поселения на Золотой Косе и Самбекское городище, где в массе встречены обломки глиняных котлов с внутренними ушками. Керамика из этих поселений орнаментирована гораздо богаче — защипами, вдавлениями, нарезками и пунктирным узором, — чем в других районах32.

Памятники Азовского побережья, среднего и нижнего течения Северского Донца и низовьев Дона можно связать с западными группировками болгарского объединения. Основываясь на произведенной выше локализации отдельных племен по данным византийских историков и армянской «Географии», памятники среднего течения Северского Донца мы относим к котрагам, а памятники Азовского побережья и низовьев Дона и Северского Донца, огибающие Донецкий кряж (Болгарские горы), связываем с племенной группой, из которой вышла орда Аспаруха. В составе последней упоминаются огхондоры (оногуры). Различия между этими двумя племенами прослеживаются как в погребальном обряде, так и в керамике. Южная, приазовская группа была, вероятно, более неоднородна по составу и сильнее испытывала влияния соседних причерноморских центров.

После ухода орды Аспаруха гегемония в Северном Приазовье, очевидно, перешла к котрагам, которые выступают здесь под именем «черных болгар» (русские летописи и Константин Багрянородный) или «внутренних болгар» (арабские и персидские источники). Локализация черных, или внутренних, болгар в Северном Приазовье убедительно проведена Н.Я. Мерпертом33.

Эпитет «черные» в названии болгар, видимо, не случаен и должен относиться именно к котрагам, подчеркивая монголоидность их физического типа, что достаточно хорошо обнаруживается на черепах из Зливкинского могильника.

Еще одна группа памятников VIII—IX вв., связанная с болгарскими племенами, расположена в Нижнем Подонье, выше впадения Северского Донца. Большинство известных памятников сконцентрировано вблизи станицы Цимлянской, поэтому условно мы и будем называть эту группу цимлянской. К сожалению, в этом районе совершенно не выявлены могильники, за исключением единичного погребения у Саркела, где захороненный лежал в грунтовой яме головой на восток34. В какой-то степени могут быть также использованы материалы из бескурганного могильника I—XI вв. в Саркеле — Белой Веже, где местное, в основном болгарское, население подверглось сильной славянизации. Умершие «погребались в деревянных гробах, выдолбленных из куска дерева или сколоченных из досок. Наряду с гробами с плоскими крышами встречались гробы с двускатным перекрытием. В редких случаях гробы, главным образом для детских погребений, делались из кирпичей, причем стенки их составлялись из вертикально поставленных экземпляров»35. В последнем с полным основанием можно видеть пережиток обычая захоронения в каменных ящиках, что было характерно для приазовских и причерноморских погребений. Гробы с двускатным перекрытием также находят аналогии среди погребений Борисовского могильника, где в нескольких случаях каменные плиты поставлены наклонно под углом друг к другу36.

Большинство захороненных на Саркельском кладбище лежало на спине в вытянутом положении, головой на запад. Встречались двукратные захоронения в одной могиле, как и в ряде случаев среди больше-тарханских погребений.

Керамика цимлянских поселений характеризуется также двумя типами — кувшинообразным и горшковидным. Среди кувшинообразной керамики выделяется два вида — кувшины с низким округлым туловом и кувшины с яйцевидным туловом37. В публикации керамики из городища Саркел дана лишь весьма общая характеристика, без статистики по формам и орнаменту, что лишает нас возможности использовать этот большой комплекс в качестве полноценного сравнительного материала.

В орнаментации кувшинов здесь, кажется, нет такого массового крестовидного лощения по тулову, как у больше-тарханских сосудов, но часто встречается орнамент из вертикальных лощеных полос.

Среди сосудов из Саркела встречаются пифосообразные горшки с двумя небольшими ручками-петлями, прикрепленными к верхней части тулова38. Этот тип сосудов на Волге в VIII—IX вв. пока не известен.

Обычные горшки из цимлянских поселений отличаются обильной примесью кварцевого песка в тесте. Тулово их покрыто горизонтальными и волнистыми линиями. Все они изготовлены на гончарном круге39. Этот тип сосудов получает чрезвычайно широкое распространение среди керамики юга в VIII—IX вв., а на Волге известен пока всего один экземпляр из Больше-Тарханского могильника (табл. VII, 4).

В цимлянских поселениях встречаются также низкие глиняные сковородки40 и котлы с внутренними ушками41, причем гораздо реже, чем в приазовских поселениях. На Волге эти типы керамики пока не найдены.

Цимлянская группа поселений на Нижнем Дону может быть связана с племенами, упомянутыми в X в. персидским анонимом в «Хӯдӯд ал-'Āлеме», который называет область «В-н-н-д-р» и пишет о ее границах: «К востоку от нее — барадасы; к югу от нее — хазары; к западу от нее — горы; к северу от нее — мадьяры. Они [венендеры] трусливы, слабы, бедны. Доходных статей у них мало»42. В-н-н-д-р «Хӯдӯд ал-'Āлем» бесспорно то же, что В-н-нт-р — имя, которым хазарский царь Иосиф называет всех болгар. Локализации венендеров именно в нижнедонских районах помогают указанные в «Хӯдӯд ал-'Āлеме» границы. Барадасы на востоке — наиболее вероятно — буртасы, которых большинство исследователей размещает на Нижней Волге, горы на западе — Донецкий кряж, которые, как мы пытались показать выше, был областью расселения группы болгарских племен, откуда вышла орда Аспаруха. Хазары, занимавшие северо-западные области Прикаспия, находились от венендеров на юге. На севере указаны мадьяры, которые в конце IX в. прошли по южнорусским степям на запад. Венендеры составляли, очевидно, «Первую Болгарию» Батбая, которая была покорена хазарами и на землях которых был выстроен Саркел. Венендеры или В-н-нт-р царя Иосифа, как уже отмечалось выше, — это еврейская транскрипция имени оногуров (оногундуров). Оногуры не являлись собственно болгарскими племенами, как и котраги. Феофан в своем сочинении пишет, что «необходимо сказать и о прежней жизни оногундуров, болгаров и котрагов», считая, видимо, каждый из этих народов достаточно отличным друг от друга. Если цимлянские памятники оставлены какой-то группой оногуров, тогда те черты, которые роднят эти памятники с более западными — приазовскими, можно с известной долей достоверности отнести к общеоногурским. Такие общие черты проявляются прежде всего в конструкции могил с каменными ящиками и, видимо, северо-восточной ориентировки костяков, а также отсутствии костей животных в засыпях могильных ям и редком употреблении сосудов в обряде погребения. Если при дальнейших исследованиях это предположение подтвердится более вескими аргументами, то можно будет попытаться выделить также комплексы, связанные с утигурами (оногурами) VI в., когда эта группа была господствующей в Восточном Приазовье.

На Дунае могильник времени прихода болгар открыт у Нови-Пазара, вблизи древней столицы Болгарии — Плиски43. На могильнике исследовано 42 рядовых погребения, совершенных в грунтовых ямах, среди которых довольно много глубоких. Погребенные ориентированы в большинстве случаев головой на север со значительным отклонением к востоку, что близко ориентировке умерших в Богаевском и Борисовском могильниках. Большинство костяков лежало на спине, в вытянутом положении, некоторые же лежали в скорченном положении или со слегка подогнутыми ногами, как и в некоторых погребениях Зливкинского могильника.

Довольно многочисленны погребения с костями животных как в гробу, так и в засыпях могил (24 из 42). Рядом с умершим лежат обычно кости овец, довольно часто птиц и изредка коров, свиней и оленя. В 15 могилах в засыпи, причем чаще всего над костями ног покойника, были положены крупные части, а иногда и целые туши коров, овец, оленя и только в двух случаях коня. В этом обряде Ново-Пазарские погребения резко отличаются от всех других вышеописанных могильников и, в первую очередь, Больше-Тарханского, где в засыпях ям встречаются исключительно кости коня.

Керамика из погребений вся сделана на гончарном круге. Кувшины с боковыми ручками имеют высокое Тулово, орнаментированное каннелюрами и преимущественно вертикальными лощеными полосами44. Интересны пифосообразные горшки с двумя боковыми ручками-петлями, прикрепленными одним концом к низкой горловине, а другим к верхней части тулова45. В Цимлянской группе памятников такие горшки имеют обычно ручки-петли, прикрепленные только к верхней части тулова46. Своеобразны низкие горшки47, близкие по форме к чашам, типа найденных в Больше-Тарханском могильнике (табл. VIII, 19). В одном погребении был горшок типа, широко распространенного в донских памятниках, — с горизонтальным и волнистым рифлением по тулову48.

В нескольких могилах у дна были обнаружены остатки костра, сгоревших плах или жердей, как в ряде случаев в Больше-Тарханском могильнике. Два захоронения совершены по обряду трупосожжения.

Трупосожжение было обнаружено также в кургане XXXIII у Плиски, который С. Станчев причисляет к этому же кругу памятников49. В могиле с сожжением найдено большое количество сосудов того же типа, что и в Нови-Пазарском могильнике. Рядом с могилой находилось захоронение коня, что аналогично захоронениям коней в Танкеевском могильнике. Курганная насыпь над погребением в Плиске может быть сопоставлена с курганными насыпями в Кайбельском могильнике. Пережитком этого же обычая следует считать впускные погребения в курганах III и IV вв. в Мадарах50, где умершие ориентированы точно так же, как в Нови-Пазарском могильнике.

Керамика из Плиски, Мадара и некоторых других пунктов, того же периода, что и Нови-Пазарский могильник, в ряде случаев поразительно сходна с сосудами из Борисовского могильника, особенно двуручные кувшины51.

В целом дунайские памятники обнаруживают большое сходство с приазовскими в Подонье. Это наблюдается в керамике — форме кувшинов, широком распространении котлов с внутренними ушками, в ориентировке погребенных, распространении обряда трупосожжения. Не случайно, очевидно, и то, что тип керамики с налепными валиками из поселений по Белой Калитве находит себе аналогии в более поздних болгарских поселениях52.

Все это может подтверждать тот факт, что орда Аспаруха на востоке занимала область Северного Приазовья в районе Донецкого кряжа и включала племена оногур-утигуров. Имеются, конечно, и достаточно ощутимые различия в памятниках: в частности в Болгарии не обнаружены захоронения в каменных ящиках. Но, может быть, именно группа населения, для которой характерен этот обычай, и осталась в Приазовье.

Заканчивая краткий обзор памятников, связанных с болгарскими племенами VIII—IX вв., следует отметить, что ни в одном из перечисленных районов мы не находим такого комплекса, который был бы полностью идентичен или хотя бы очень близок Больше-Тарханскому могильнику. В наш обзор не вошло среднее течение Дона, поскольку памятники интересующего нас времени здесь совершенно не изучены. А именно эта область может считаться наиболее вероятной территорией расселения группы племен, откочевавших позднее на Волгу. В пользу этого предположения можно привести ряд фактов. Среди кувшинообразных сосудов, широко распространенных в VIII—IX вв., причем не только в среде племен болгарского объединения, но и шире, намечается ряд своеобразных групп, различающихся главным образом по форме тулова и оформлению ручек. В больше-тарханском комплексе преобладают кувшины с очень низким приплюснутым туловом. Ближе всего этот тип стоит к керамике Верхне-Салтовского могильника и цимлянских поселений. В Верхне-Салтовском могильнике кувшины по форме тулова разделяются почти равномерно на три вида: с вытянутым и округлым туловом, с низким приплюснутым туловом — и средним53 приплюснутым туловом. Среди тарханских сосудов почти половину составляют кувшины с низким приплюснутым туловом, а округлые и вытянутые встречаются лишь единично (табл. I).

То же самое можно, очевидно, сказать и в отношении кувшинов цимлянских поселений. Далее на юге, например на Северном Кавказе, кувшины с приплюснутым туловом составляют редкость54, так же как и на западе в Болгарии, где преобладают кувшины с округлым и высоким туловом. Для кавказских сосудов очень характерны кувшины с зооморфными ручками. В Тарханском комплексе такой сосуд встречен один раз (табл. VI, 9). Интересно, что на Волге совершенно не получают распространения горшки с горизонтальным или волнистым линейным орнаментом, наиболее характерным для болгарских памятников юга. Объясняется это, очевидно, и тем, что волжская группа племен в болгарском объединении занимала окраинную территорию, где подобные горшки к моменту расселения болгар не получили еще широкого распространения.

Грунтовые могильники с западной ориентировкой погребенных также были, вероятно, характерны для северных областей болгарского объединения, так же как и обычай помещения глиняных сосудов в погребениях. В этом Больше-Тарханский могильник и другие памятники Волги ближе всего к Зливкинскому могильнику. И, наконец, нельзя не отметить большую близость антропологического типа населения Больше-Тарханского и Зливкинского могильников (см. статью М.С. Акимовой), а также населения цимлянской группы памятников, где выявлен аналогичный тип55.

Все это свидетельствует о том, что волжская группа болгарских племен в Подонье была ближе всего территориально к племенам зливкинской и цимлянской группы болгарского союза. В силу территориальной близости и тесных контактов в материальной и духовной культуре племен, входивших в состав болгарского союза, появилось много общих черт, которые не могли, однако, еще сгладить отдельные племенные различия, связанные с их происхождением. Поэтому и в VIII—IX вв. после распада болгарского объединения между отдельными группами племен, входившими в его состав, сохраняется известная общность в культуре, но различия, которые существовали ранее, не стираются, а в силу территориальной разобщенности усиливаются.

Племена, входившие в состав болгарского союза, по происхождению были весьма различными, что и отражается в археологических материалах, особенно погребальном обряде, где наиболее консервативны древние традиции. Но бесспорно также, что при возникновении этого союза объединение племен базировалось на основе какой-то близости, родственности. Наиболее вероятно, что эта близость проявлялась прежде всего в близких наречиях одного языка, скорее всего древнетюркского. Конечно, известную роль в этом сближении сыграли и экономические связи, и военная организация.

Попытаемся суммировать те общие черты и те различия, которыми характеризуются археологические памятники, связанные с болгарскими племенами.

1. Захоронения в бескурганных могильниках; умершие лежат преимущественно на спине, в вытянутом положении и изредка в скорченном положении с подогнутыми ногами.

Различия наблюдаются в ориентировке погребенных по сторонам света и внутренней конструкции могил.

2. Сопровождение погребенных глиняной посудой двух типов — кувшинами и горшками.

Различия — в месте, где сосуды ставятся в могиле (у головы, ног, справа, слева), и присутствие в каждой группе еще других типов керамики.

3. Помещения в могилах жертвенной мясной пищи.

Различия — в видах и частях туш животных, употребляемых для жертвоприношений.

4. Присутствие остатков культа огня. Правда, это встречается довольно редко. В некоторых могильниках — трупосожжение.

5. Сравнительная немногочисленность погребального инвентаря.

То, что эти черты в отдельных памятниках встречаются в различных сочетаниях, может свидетельствовать об этнической пестроте болгарских племен. Ко времени распада Великой Болгарии эта пестрота уже, очевидно, значительно сгладилась и болгарские племена представляли собой более или менее единый массив, с диалектами единого тюркского языка. Но в культуре их еще сохранялись отдельные элементы, свидетельствующие о различном происхождении отдельных групп населения.

Примечания

1. М.И. Артамонов. Указ. соч., стр. 157—170; Н.Я. Мерперт. Указ. соч.

2. В.А. Гринченко. Памятка VIII ст. коло с. Вознесенки на Запоріжжі «Археологія», т. III. Київ, 1950.

3. Ю.В. Кухаренко. О некоторых археологических находках на Харьковщине. КСИИМК, вып. XLI, 1951.

4. А.А. Бобринский. Перещепинский клад. МАР, вып. 34, СПб.

5. А.Л. Монгайт. Археологические заметки. КСИИМК, вып. XLI, 1951.

6. Г.Ф. Корзухина. К истории Среднего Поднепровья в середине I тысячелетия. СА, XXII, 1955; И.И. Ляпушкин. Днепровское степное левобережье в эпоху железа. МИА, № 104, 1961, стр. 181 и сл.

7. И.И. Ляпушкин. Археологические памятники зоны затопления Цимлянского водохранилища. МИА, № 62, 1958.

8. Н.Я. Мерперт. Указ. соч., стр. 29—37.

9. Н.Я. Мерперт. О генезисе салтовской культуры. КСИИМК, вып. XXXVI, 1951; И.И. Ляпушкин. Памятники салтово-маяцкой культуры в бассейне р. Дона. МИА, № 62, 1958.

10. Там же, стр. 142.

11. Там же; Н.Я. Мерперт. О генезисе салтовской культуры, стр. 30—33.

12. С.А. Плетнева. Средневековые поселения верховьев Северского Донца. КСИИМК, вып. 79, 1960, стр. 18.

13. В.А. Городцов. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской губернии 19щ1 года. Тр. XIII АС, т. I, М., 1905.

14. Там же, стр. 212.

15. И.И. Ляпушкин. Днепровское лесостепное левобережье в эпоху железа, стр. 212—213.

16. Там же, стр. 203.

17. Там же, стр. 202.

18. Там же, стр. 214.

19. Там же, стр. 213.

20. Отчет И. Тимощенкова об археологическом обследовании древнего городища при балке Рыгиной. Тр. XII АС, т. II, 1905, стр. 272—275.

21. М.И. Артамонов. Средневековые поселения на Нижнем Дону. ИГАИМК, вып. 131, 1935, стр. 114.

22. В.В. Саханев. Раскопки на Северном Кавказе в 1911—1912 годах. ИАК, вып. 56, 1914.

23. Там же, рис. 25, 1, 4.

24. Там же, стр. 98.

25. А.М. Ефимова. Могильник на Бабьем Бугре городища Болгары. МИА, № 80, 1960, стр. 191—192.

26. В.В. Саханев. Указ. соч., стр. 166—174.

27. Тр. XII АС, т. II, стр. 576 и сл.

28. С.А. Плетнева. Средневековые поселения на Белой Калитве. КСИА, вып. 90, 1962, стр. 45.

29. Там же, стр. 42.

30. Там же, рис. 9.

31. Там же, стр. 43.

32. См. М.А. Миллер. Керамика древних поселений Приазовья. «Зап. Сев.-Кавказ, краевого об-ва археологии, истории и этнографии», кн. 1 (т. II) вып. 3—4. Ростов-Дон, 1927—1928, стр. 18 и сл.; он же. Самбекское городище. Там же, кн. 1 (т. III) вып. 2; М.И. Артамонов. Средневековое поселение на Нижнем Дону, стр. 50—53, 116.

33. Н.Я. Мерперт. К вопросу о древнейших болгарских племенах, стр. 25, 26.

34. М.И. Артамонов. Саркел — Белая Вежа. МИА, № 62, 1958, стр. 76.

35. Там же, стр. 81.

36. В.В. Саханев. Указ. соч., стр. 142 (погребение 117).

37. С.А. Плетнева. Керамика Саркела — Белой Вежи. МИА, № 75, 1959, стр. 214; И.И. Ляпушкин. Памятники салтово-маяцкой культуры, рис. 9.

38. С.А. Плетнева. Керамика Саркела — Белой Вежи, рис. 4.

39. И.И. Ляпушкин. Памятники салтово-маяцкой культуры, рис. б.

40. Там же, рис. 6, 1.

41. С.А. Плетнева. Керамика Саркела — Белой Вежи, рис. 10.

42. «Хӯдӯд ал-'Āлем». Рукопись Туманского. Л., 1930, стр. 32.

43. С. Станчев. Некрополът до Нови-Пазар. София, 1957; он же. Новый памятник ранней болгарской культуры. СА, XXVII, 1957.

44. С. Станчев. Некрополът до Нови-Пазар, табл. XVI—XVIII.

45. Там же, табл. XV, 2—4.

46. С.А. Плетнева. Керамика Саркела — Белой Вежи, рис. 4.

47. С. Станчев. Некрополът до Нови-Пазар, табл. XIV, 3, 4.

48. Там же, табл. XIV, 1.

49. Там же, стр. 35—36.

50. Там же, стр. 36.

51. Ср. С. Станчев. Некрополът до Нови-Пазар, рис. 10, 1, 2; 15, 1; табл. XVIII, 3; В.В. Саханев. Указ. соч., рис. 24, 25, 3; 27.

52. С.А. Плетнева. Средневековые поселения на Белой Калитве, стр. 43.

53. Статистика сосудов по тулову сделана нами на основании иллюстраций, приведенных в диссертации Н.Я. Мерперта «Верхне-Салтовский могильник».

54. В.А. Кузнецов. Аланские племена Северного Кавказа. МИА, № 106, 1962, рис. 3, 15, 24, 27.

55. М.И. Артамонов. Саркел — Белая Вежа, стр. 82.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница